Исполнение желаний - Страница 28

Пролетали часы, и Клэр чувствовала себя беспомощной и апатичной.

Инез принесла вазу с разными цветами.

— Он очень беспокоится, ваш опекун, — произнесла Инез спокойным, ровным тоном, предназначенным для деликатных предметов. — Он приходил сюда несколько раз с тех пор, как я отправила ему записку вчера вечером.

Ну что же, укус скорпиона, если он действительно имел место, вынудил Инез пойти на такой большой отход от собственных принципов; о том, поднимался ли Николас к ней в спальню, упомянуто не было. В своей заброшенности и одиночестве Клэр была на грани того, чтобы разрыдаться.

На следующий день она все-таки поднялась на один час, а еще день спустя встала в привычное для себя время, хотя продолжая чувствовать головокружение и напряжение, но полная твердой решимости побороть слабость. Усилием воли заставила себя выйти на внешнюю веранду и была счастлива, что поблизости оказалось кресло, куда буквально рухнула.

Ее привел в себя голос сеньора Сарменто:

— Ты слишком рано встала с постели, моя дорогая.

Он мягко опустился в плетенное из тростника сиденье и потрепал ее по руке своими костлявыми пальцами:

— Молодые так неблагоразумны, так нетерпеливы. Вы думаете, что весь мир переменится, если вы не будете все время наблюдать за ним, но я могу заверить вас, что перемены так скоро не наступают. Вы ничего не пропустите.

— Я уже почти здорова, сеньор.

— Счастлив слышать это. Мне даже думать не хотелось, что вы вдруг станете такой больной и беспомощной от укуса этого ядовитого насекомого. Случилась очень неприятная штука. Инез тоже очень беспокоилась. Вы стали для нас членом нашей семьи, сеньорита.

— Вы так добры. Мне так хорошо у вас.

Старик продолжал свой неторопливый монолог:

— Остров — счастливое место, все это чувствуют. Но я, — при этом он изобразил свойственную ему озорную гримасу, — главным образом человек бизнеса. Временами меня начинают обуревать нечестивые сомнения, — продолжал с легкой улыбкой, — и я начинаю думать, что вряд ли моему сыну удастся управлять таким большим предприятием в Опорто без совета и помощи своего папы.

— Так вы собираетесь возвращаться, сеньор?

— Да, — отвечал он доверительно. — Мне бы очень хотелось возвратиться, но не говорите об этом Инез. Она такая прекрасная дочь. Готова похоронить себя на Святой Катарине ради сохранения моего здоровья.

Чуть позднее со стороны новой дороги подкатил Николас. При виде Клэр он даже присвистнул с облегчением и аскетические черты его лица смягчились.

Вчетвером они пили холодный кофе и ели всевозможные печеные сладости во французском стиле. После этого Николас и старый хозяин закурили, а Инез склонилась над вышивкой.

Когда Николас погасил в пепельнице сигарету и неуверенно выпрямился во весь свой рост, Инез сложила работу и положила ее в шерстяной вышитый мешочек.

— Не окажете ли вы нам небольшую любезность, Николас? Наши друзья, за поворотом к скалам, по фамилии Польеро, отбывают завтра домой, на родину, а я пообещала им, что таита и я навестим их на прощанье. Не подвезете ли вы нас по пути? Жоао поручено привезти нас обратно.

— С большим удовольствием.

— Спасибо. Я возьму шляпу в холле.

— А ты, Клэр, моя малышка, — сказал Николас, — пойдешь в дом и будешь отдыхать. Должен тебе сказать, ты нас всех страшно перепугала. Если еще случится что-нибудь подобное, то я отправлю тебя морем, прямым ходом в Англию, без всяких возражений.

— Я уверена, что вы никогда этого не сделаете, — сказала Инез, стоявшая в дверях и поправлявшая широкополую соломенную шляпу. — Если Клэр уедет в Англию, то каждый день вы будете мучиться вопросом, а не чувствует ли она себя там несчастной, как это было раньше.

— Конечно, нет сомнения, что я буду постоянно беспокоиться о ней до тех пор, пока она не выйдет замуж, — отметил он философски. — По-моему, вполне трезвый подход, не так ли?

Клэр наблюдала, как они уезжали, Николас сидел за рулем, а Инез с отцом — на заднем сиденье. Она подошла к стене и стала перебирать букет белых восковых цветов.

Девушка чувствовала себя крайне усталой, и в то же время ее не влекла к себе одинокая спальня, хотя и не слишком хотелось оставаться в прихожей. В доме было совсем тихо. Царил запах гардений, а также воска, которым натерли полы, ко всему этому примешивался запах каких-то специй с кухни.

Клэр услышала шум машины со стороны скалистой возвышенности, направлявшейся к Каза-Венуста. Когда машина, наконец развернувшись, остановилась у дома, сердце ее упало — она совсем не была готова принимать незнакомых людей. Лучше всего позвать кого-нибудь из слуг, чтобы сообщить гостю, что сеньоры и сеньора не будет по крайней мере до полудня.

Клэр поспешила к дверям, которые открывались в коридор, ведущий на кухню, и несколько замешкалась, положив руку на дверной запор. Потому что кто-то высокий и властный вошел в холл. Он стоял в лучах отблеска света от открытой двери, который рассеивал полумрак помещения. Ее пальцы лихорадочно сжимали дверную ручку.

Клэр обернулась, и лицо ее побелело. Целых полминуты она не могла ни пошевелиться, ни издать какого-то звука. Просто смотрела на самоуверенное загорелое лицо и почти черные как уголь глаза. Потом напряжение улеглось и все ее несчастья улетучились, словно дым.

— Мануэль! — произнесла она.

— Какая неожиданность.

Он не поклонился и не сделал малейшего жеста приветствия, но быстрым шагом пересек расстояние, разделявшее их. Очень внимательно рассматривал ее, подобно скульптору, который изучает каждую линию бровей и подбородка.